Домашние животные у Неспирных дохли с нездоровой регулярностью.
Канарейка, жившая в клетке на подоконнике, действительно сдохла ещё ранней осенью прошедшего года. Незадолго до того, как Артурка вернулся из последнего морского рейса.
Синего волнистого попугайчика Пушу, жившего в той же клетке до канарейки, часто выпускали полетать по квартире. Как-то раз Пуша, летая по кухне, принял стоявшую на плите кастрюлю с кипятком за посудину с тёплой водой, в которой любил купаться, нырнул прямо в кипяток и сварился там. На глазах у Анечки, сидевшей в кухне со смартфоном и слушавшей в нём популярнейших на тот момент исполнителей - то Егора Крида, то Quest Pistols Show. У тёщи, тщетно пытавшейся достать поварёжками из кастрюли сварившегося там попугая, Анечка интересовалась: «Баба, а как ты думаешь: лилипут в клипах Егора Крида - настоящий? Или он - компьютерная графика, как в фантастическом кино?». Бабушка и от внучки, и от Крида отмахивалась то половниками, то лопаточками, которыми ничего не получалось вытащить из кипятка. Наконец, плюнув, бабушка аккуратно взяла кастрюлю тряпочными прихватками и понесла к уборной - в унитаз выливать. Под внучкино: «Баба, баба, а кто такая Санта-Лючия, про которую Quest Pistols поют?». И под бурление кипящей воды в унитазе, с беспорядочно плавающими там синими попугайскими пёрышками.
― Санта-Лючия - это святая, которая вместе со всеми остальными святыми отвернулась от нас! ― почти опорожнённая кастрюля с двумя прилипшими ко дну пёрышками, грохоча, полетела в другой конец коридора. Освободившаяся бабушкина рука замахнулась на внучку, выглядывавшую из-за спины и успевшую увернуться, а локоть другой бабушкиной руки больно ударился о приоткрытую дверь туалета.
― Всё из-за таких, как ты, дур! Которые и Бога, и святых прогневали своими вопросами дурацкими, девчачьими! Про... Про... Лилипутов! Все святые угодники прогневались на зятя моего дефективного! От которого мне не внук, а долбанутая внучка Анюточка родилась! Ест отвратительно, кашу манную и то съесть не может, давится и на пол выплёвывает! Не толстеет, продукты зазря переводит! Одни “опси” делает!
“Опсями” в семье Неспирных назывались анины отрыжки во время еды. Когда пища, расцененная Анечкой как невкусная и отторгаемая всем организмом, то в горле у девочки застревала, то изо рта вываливалась. “Опся”.
― Да за что же что ж за наказание-то нам-то за такое?!..
Бабушка верила, что Бог наказывает не только всю её семью, но и домашних питомцев.
― Да за что же попугай наказан? За что же свинка морская наказана? За что же наша кошка персидская - да в убийцы непокаянные?!..
О том, что стало с морской свинкой Неспирных - узнал весь класс Анечки. Учительница, проверив тетради с заданиями урока, слегка поразилась и не придумала ничего лучше, чем зачитать анин опус о “замурлыканной насмерть свиняйке” всему хихикающему классу.
Ненадолго пережила съеденную морскую свинку и сама “кошища Персища”. На самом деле - никакая не персидская кошка, а самая что ни есть обычная, из подвала соседнего дома. Просто с окрасом, который - по мнению всех взрослых - был схож с окрасом дорогущего, породистого “перса”. Потому-то и кошачье имя Перся было придумано, Глебом вроде бы. Спустя пять месяцев после истории со свинкой кошка начала мочиться каждые пол-часа и гадить кровью, сильно похудела и на третий день приказала долго жить, предварительно забравшись под ванну. В самый дальний угол. За флакончики, бутылочки и баночки ни разу не использованных советских чистящих средств, из старых тёщиных запасов. Дохлую кошку извлекли из-под ванны с помощью швабры, завернули в старое полотенце и отдали Анечке, пообещавшей лично похоронить питомца на пустыре за гаражным кооперативом.
Но похоронена Персища была не там.
Свёрток с вечера до утра следующих суток пролежал в подъезде, под лестницей. А после ненадолго переместился в анечкину школьную сумку. Некогда купленную со скидкой на вещевом рынке. Зелёную. Не понравившуюся подружкам и одноклассницам Анечки. И ни разу не увиденную в фантастических голливудских блокбастерах, которые девочка смотрела из-за компьютерной графики. Спецэффектами, восхитившими Анечку, мог воспользоваться и режиссёр видеоклипов Егора Крида, это ноу-хау Голливуда применимо и к лилипутам, и к эльфам... Но разве не побрезговали бы режиссёры, актёры или поп-певцы брать в руки дешёвые школьные сумки зелёного цвета? И пусть тогда в таких сумках дохлые кошки полежат. В такие же дешёвые и старые полотенца завёрнутые.
Путь к школе лежал через дорогу - обильно изрытую траншеями и ямами затянувшегося ремонта теплотрассы. И напрасно окружённую дорожными указателями с названием ни о чём не говорящей, никуда не ведущей, мало кому в городе известной улицы Карла Жигура. У пешеходного перехода стояли таксисты, не обратившие никакого внимания на маленькую девочку с зелёной школьной сумкой. Их красно-белые, битые сзади и с боков “Тойоты” с иероглифами на дверях - бывшее такси Гонконга - теперь грелись на окраинной улице, с громко играющей «...Ай-ай-ай-ай-ай-ай, Пуэрто-Рико!» в салоне одной из машин. Не Крид, и уж точно не Голливуд. Далее по пути был глубокий овраг с железнодорожными путями на дне и пешеходным виадуком сверху. А тем временем из тоннеля, где-то в недрах которого было выложено кирпичами “СТАЛИН 1930”, на проложенные по оврагу рельсы выезжал товарный состав: два тепловоза, несколько вагонов с углём, несколько цистерн с мазутом, несколько пустых платформ.
― Персенька моя, хорошая такая... ― стоя у парапета и напевая на мотив незнакомой песни, Анечка достала из сумки и сбросила вниз - прямиком на угольную россыпь в одном из катящихся под виадуком вагонов - кошачий трупик, завёрнутый в полотенце ― ...Как бы мне тебя полюбить, но почему, не знаю!
Облачко чёрной угольной пыли поднялось и сразу же рассеялось над вагоном. Бежевое полотенце моментально почернело. Почернеет в нём, наверное, и Персища. Товарняк со свойственным ему железнодорожным хладнокровием повёз издохшего питомца прочь.
― Ах ты, миленькая ты моя мурлындия!
Вслед за кошкой вниз, в грузовые вагоны и просто на рельсы полетел прочий хлам - как из сумки, так и из-под ног. Развалилась на две части и почернела упавшая в вагон с углём энциклопедия о танках и самолётах: Глеб купил, заставил с собой в школу носить. «Анют, на переменах доставай и читай! Нужно, чтобы все видели и считали, что ты умная!».
А если бы Анечка поступила так, как отец сказал? Если бы кто-то из одноклассников эту книгу у неё в сумке увидел? Как бы тогда обвалился анечкин ранг в детском коллективе, и без того не самый высокий в классе? И возможно было бы отмыться от клейма “ботанша”? А если бы ещё одно клеймо появилось - “клеятельница танчиков”?
На насыпь рядом с рельсами почти беззвучно упал помятый тетрапак с недопитыми остатками диетического морковного сока, завалявшийся в сумке с позапозавчерашнего дня. Никакого бескультурья: бумажная тара из-под напитка, употребляемого любителями здорового образа жизни, легла среди гор бутылок из-под пива и водки, разбросанных вдоль железнодорожных путей. Разнообразие.
Забытый кем-то на виадуке обломок газового ключа спикировал на мазутную цистерну товарного состава, отскочил от более-менее чистой её части и высек едва заметную, ничего не сотворившую искру. Первый урок в школе уже был практически пропущен. Но разве научили бы на нём чему-то, хоть как-то связанному с пожарной безопасностью на железных дорогах? Нужны ли вообще уроки? Нужна ли школьная грамотность, никак не помогающая продлевать жизни кошкам и делать их менее агрессивными к другим питомцам? Анечка прогуливала занятия впервые в жизни, но то ли ещё будет?
― Моя, моя, моя Персенька...
Продолжая напевать и скинув вниз на поезд ещё пару палочек с камушками, Анечка повисла на сыром, старом, ржавом парапете виадука, как коромысло на плечах. Ногами - над досками пешеходного прохода, а всей верхней частью тела - над оврагом и рельсами, по которым катились последние вагоны. Забыв о дискомфорте от давящих на живот лееров парапета, девочка продолжала висеть на них, слегка раскачивалась. Болтала согнутыми в коленях ногами, мотала головой с колышущимися на ветру длинными волосами и напевала что-то о своей кошке, уезжающей в вагоне с углём всё дальше, дальше, дальше. Куда-то в неведомую кошачью и почти голливудскую страну, придумываемую школьницей тут же, на виадуке, лёжа. Кошка якобы уезжала после долгих лет счастливой жизни бок об бок с другими зверюшками. Мол, жили-были у девочки-хозяйки “кошища” и “свиняйка”, как две подружки... За пять месяцев Анечка успела позабыть, что её морская свинка вообще-то была самцом.
― А потом они обе у меня... Сдо-о-охли!
Самый последний вагон гулко отбарабанил на прощание, замусоренные пластиковыми пивными бутылками железнодорожные пути опустели. А в стороне от путей, на шоссе, вагонным колёсам и висящей на леерах Анечке подпевала автомагнитола в такси. Уже не о Пуэрто-Рико пела, но о чём-то похожем.
Наверное, о бульварах и аллеях звёзд Голливуда пела.
(с) отрывок из книги "Улилли Искариот" (96% готово),
которую я ПРЕИСПОЛНЮ тленом и безысходностью!!!
